Два наказания учительницы по английскому

Английский язык Верочке не дался с первого урока. Она запоминала иностранные слова раза в двести первого, и совершенно не умела читать латиницу. Одноклассники хихикали, учительница хваталась за сердце, а сама Вера густо краснела и начинала затыкаться еще больше.
 
Каждое ин-язовское задание «не по учебнику» убивало Веру, она была физически не в состоянии сама написать текст. Так было и с поэтами… Вера понуро несла домой портфель, который содержал дневник, который содержал задание на дом: рассказ о великом русском писателе или поэте. На тетрадный лист.
 
Ее лучшая подруга Настя была лучшей в классе и уже обошла все городские олимпиады по английскому языку. Естественно, она пыталась помочь товарищу, и поэтому их рассадили на разные ряды. Домашку все равно Настя часто делала вместе с Верой, и писала ей шпаргалки, и даже, отчаявшись внушить, как это делается, сама писала за Верочку ин-яз. На уроке же она ей помочь не могла. Особенно после того случая, когда Людмила Васильевна с позором отобрала у Веры листок, на котором Настя набросала для подруги весь заданный текст в русской транскрипции: английские слова русскими буквами. А теперь еще и рассадила на разные ряды…
 
Людмила Васильевна вела английский язык уже 15 лет.  Она повидала разных детей: и способных и абсолютно равнодушных, и просто тупых. Эти две девочки были для нее сущим наказанием: Вера была невосприимчива к языкам, как светофор к прогнозу погоды, Настя же наоборот – давно обогнала своих сверстников в изучении английского. И, если для одной постоянно приходилось придумывать какие-то творческие, развивающие язык задания, чтоб не потеряла интерес, другая требовала иного подхода, менее творческого, но не менее изобретательного.  С Верой было тяжело, с Настей еще тяжелее. Людмила Васильевна уже договорилась с педагогами, чтоб Настя с нового учебного года посещала по очереди английский и французский: так и потенциал не пропадет, и ей, Людмиле, полегче. С Верочкой же приходилось оставаться после уроков: ну не понимала она этой лексики. И фонетики. И грамматики тоже не понимала.  
 
Учительница, конечно же, видела, что Настя пытается помогать подруге. Но ей не хотелось, чтоб одна перестала работать самостоятельно, будучи уверенной, что рядом подруга. И чтоб вторая тратила отпущенные ей способности на развитие соседки по парте. Поэтому девочки были разлучены.
 
В тот день, когда она задала детям поэтов, она должна была спрашивать именно Верочку. Она знала, что Настя помогла ей дома, и теперь все зависело только от того, как сама Верочка прочитает вой текст. Та встала, услышав свою фамилию, повернула голову к окну (а не уперла взгляд в бумажку на парте), сглотнула волнение и начала рассказывать:
 
- Ай-л телл ю эбаут грейт рашен поэт …
 
«Пушкин», - продолжила про себя Людмила Васильевна.
 
- … Есенин, - продолжила вслух Верочка.
 
«Ого», - подумала учительница и, сняв очки, внимательно воззрилась на Верочку. Про Пушкина писали все до единого троечники, про него проще – легче найти работу, чтоб списать. А тут … Есенин. Неужели сама сочиняла? А Вера тем временем чесала дальше про Есенина на деревянном негнущемся Инглише с ядреным русским произношением. Глаза ее устали от оконного света и она перевела взгляд на учительницу, гипнотизируя ее взглядом и как будто боясь, что, если педагог отвлечется, то и сама она собьется. Наконец, тетрадный лист Верочкиного текста закончился и она, ускоряясь к финалу, выплюнула последние слова про Есенина и уселась, ошеломленная тем, что сделала, не дожидаясь разрешения.
 
- Молодец, - сказала Людмила Васильевна без эмоций. – Садись.
 
Вера услышала слово «садись» и вскочила, поняв, что села без спросу. Поняв, что уже и вскакивать ни к чему, она опять села. Учительница сделала вид, что не обратила внимания на Верины прыжки. Она мельком глянула на Настю и всё поняла: Настя так внимательно следила за кончиком учительской ручки: что там за оценку Вере рисуют? Значит, все-таки не сама Вера писала про Есенина. Неизвестно почему, но в сердце педагога взыграла ревность. Она воздержалась от проставления оценки прямо сейчас, хотя собиралась уже поставить Вере пять. Вместо этого она захлопнула журнал и вызвала к ответу следующего ученика. Потом – следующего.
 
Слушала она всех вполуха, всё размышляя, что поставить Вере. Та сидела, замерев, как на смотринах, ее маленькие ушки пылали на весь класс. Девочка переволновалась. Настя теребила цепочку и тревожно посматривала то на подругу, то на педагога.
 
Прозвенел звонок. Дети поднялись, собирая учебники. Людмила Васильевна развернула конфетку, выбросила фантик, дождалась, пока все дети уйдут, и только после этого вновь раскрыла журнал. Уверенной рукой она нарисовала Вере оценку и понесла журнал в учительскую. Она всё сделала правильно.